Живой журнал - Страница 98

— Да нет, я скажу. — Умный, выдержанный и властный Фадеев останавливается напротив меня. И я только сейчас замечаю, что у него самые упрямые зелёные глаза, какие я только видел на свете. — Твой отец — ты уж прости меня за откровенность, Андрей — никогда по-настоящему не любил твою мать, — начинает Александр Иванович. Слова он произносит медленно, но безжалостно. — Да, твой отец дружил с ней, он доверял ей и даже был в неё влюблен. Света родила твоему отцу двух чудесных детей, тебя и Диану. Но твоя мать, к сожалению, всегда знала: сердце Серёжи никогда по-настоящему не принадлежало ей. К чести Светы, она приняла это.

Теперь, что касается меня. Увы, как и твой отец, я тоже любил. Но в отличие от него, я не нашёл счастья в браке. И я предпочёл развестись. Тогда мне казалось, что для Мити так будет лучше, нежели видеть скандалы, которые мне постоянно закатывала его мать. Но Митя меня не понял, и я практически потерял своего сына. Я умирал от одиночества, пока твой отец не познакомил меня со своей семьей. Сергей считал, что мы со Светой подружимся. И он был прав. Так я и Света стали союзом двух неприкаянных душ, невостребованных теми, кого они любили… Мне всё равно, поверишь ли ты мне или нет, — вздыхает Александр Иванович, — но женщина и мужчина общаются вот так, как я с твоей матерью, на равных и по-дружески много лет, только в двух случаях: когда один из них любит другого, или же если они никогда не любили друг друга…

Твоя мать всегда принадлежала только твоему отцу. Именно эта любовь и держала их брак до самой последней секунды. Вот почему Света до сих пор верно хранит всё, что имеет отношение к Серёже. Видимо, так эта злосчастная капсула и попала к ней. Представляю, как она переживала, прочитав это письмо, бедная, несчастная девочка… Она о многом догадывалась: у твоей матери очень чистая душа. И твоя мама знала, что у нас с твоим отцом была на двоих одна тайна. — Фадеев на минуту замолкает. — Дело в том, что… в общем, твой отец и я — мы оба были благословлены и прокляты любить одну и ту же женщину. Она была удивительной. Она была прекраснее всех. Она была лучше всех… Увы, её давно уже нет на свете, эта женщина давно уже прах и пепел — но для меня забыть о ней невозможно… Твой отец и я — мы вместе пережили её смерть. Если ты понимаешь, о чём я говорю, то ты поймёшь и другое: я никогда бы не предал твоего отца, потому что женщина, которую любили мы, умерла для того, чтобы я и Сергей жили. По крайней мере, я это сделал точно… Ради тебя, ради Иры, ради Мити — ради наших детей я не ушел на задание, с которого не возвращаются… Вот тебе и вся правда, мальчик. — Фадеев тяжело садится за стол, забирает у меня фотографию, капсулу и записку и аккуратно отправляет всё это в свой сейф. Потом окидывает меня задумчивым взглядом.

— А теперь вот что… Помнится, у тебя есть ещё десять дней от отпуска? Так вот, потрать их на себя. Только не мотайся по делам Интерпола, а просто сядь и подумай, как ты собираешься дальше жить… Откровенно говоря, я совершенно не в восторге от того, что с тобой стало, но в этом, увы, есть и моя вина. Я и раньше замечал, что тебе не нравится то, что я дружу с твоей матерью. Но я ждал, когда ты сам придёшь ко мне с этим… и, как видишь, я дождался. — Фадеев хмыкает, а я опускаю голову. — Андрей, — зовёт меня Дядьсаша, — в тебе действительно много хорошего, но в твоём сердце что-то однажды умерло. Может быть, это связано со смертью девочки, которую ты не успел спасти. А может, это случилось намного раньше… Я не знаю — не могу прочитать всего, что творится в твоей душе, но, я прошу тебя: пожалуйста, верни себе себя… Мать Иры любила повторять одну фразу: «У нас у всех свои звёзды. Вопрос только в том, как их найти и какой путь мы к ним выбираем» … Так что попробуй найти свою звезду, а через десять дней приходи сюда, потому что здесь твой настоящий дом и здесь тебе всегда будут рады.

Дядьсаша замолкает, а в моём сознании разом пробегают тысяча мыслей. У меня гора с плеч свалилась, и в то же время я корчусь от стыда, поняв, насколько история, придуманная мной год назад, отличается от того, что я только что услышал. А ещё я думаю о том, что Ира сделала мне воистину царский подарок: только благодаря ей я получил ключ к тайне смерти отца. Но если бы я действовал, руководствуясь разумом, а не эмоциями — если бы я просчитал все варианты решений наперед, как умел, — то я бы лучше воспользовался её помощью. Я мог бы задать Фадееву один-единственный, самый верный вопрос: что знает он об исчезновении брата Иры? Но Фадеев уже выполнил своё обещание, и ничего больше не скажет мне… Ну что ж, теперь я буду вынужден сам искать ответы на свои вопросы. И я справлюсь, потому что поиск людей — это не самое сложное в моей жизни…

— …нужно, Андрей?

Я так глубоко погрузился в собственные мысли, что даже не услышал, о чем спрашивал меня Дядьсаша.

— Простите, что? — Я поднимаю голову.

— Я спрашивал: тебе ещё что-то от меня нужно? — терпеливо повторяет Фадеев.

— Да, — говорю я.

— Хорошо. Что?

— Я хочу, чтобы вы больше никому в ближайшее время не поручали слежку за Ирой. Я хочу, чтобы вы лично присматривали за ней, пока я буду искать Эль и этого её Кейда, — говорю я. — Потому что меня не оставляет мысль, что что-то в этом деле не так, как Самойлова тут излагала. Нет, я не считаю, что она лжёт, — поправляюсь я, замечая взгляд Фадеева, — просто Ира может не знать всех фактов, или же она по доброте душевной покрывает Кейда… Вероятно, выяснение этого вопроса займёт у меня дней десять. Возможно, мне придется уехать из Москвы… Вы сможете помочь мне? — Фадеев молча кивает. Он внимательно смотрит на меня, и я продолжаю: — В машине Иры и в её iPhone есть «жучки». Сегодня вечером зарядка на них закончится. Трекер в её машине я заменю — я знаю, я видел, где стоит её автомобиль. А вот с телефоном мне будет сложно справиться, и вам придётся взять это на себя… Но сначала поступим так, — и с этими словами я достаю и выкладываю на стол Фадеева своё свидетельство детектива, лицензию на оружие и постоянный пропуск в «Альфу». — Считайте, что с этого дня я больше у вас не работаю. Так будет проще.